Ситников, Василий Яковлевич. Автопортрет. 1969. Х, м. 69,5 х 50,5

Vasily Sitnikov. Self-portrait. Oil on canvas, 1969; 69.5 by 50.5 cm

1915 - 1987

Окончил судомеханический техникум. Формального художественного образования не получил. Рисовал с десяти лет, пытался поступить в художественный институт, но неудачно. Работал на строительстве метрополитена, а в 1937 году устроился на Мосфильм художником-аниматором.

В начале войны Ситников рыл окопы под Москвой. Однажды пролетевший немецкий самолёт сбросил разноцветные листовки: розовые, жёлтые, голубые. Время было сложное. Бумагу достать было трудно, и Василий обрадовался немецкому «подарку»: на оборотной стороне этих листовок можно было рисовать! Он собрал их, сколько сумел. А на обратном пути в Москву подбрал ещё и брошенное на дороге оружие, в том числе миномёт, который дома засунул под кровать.Конечно же, Ситников тут же был арестован, но поскольку шпионом признать себя категорически отказался, то был объявлен душевнобольным и направлен на принудительное лечение в Казанскую психиатрическую больницу. Оттуда он вышел через несколько лет «со справкой».

Это был самобытнейший художник, фантазёр, коллекционер и невероятный энтузиаст в деле художественного образования. Он был наделён не совсем обычным, но впечатляющим педагогическим даром: в Москве даже поговаривали, что Вася – гипнотизёр. Созданную им неформальную «академию» посещали многие, в том числе несколько нонконформистов. Считая себя знатоком искусства и блестящим профессионалом, он искренне стремился научить всех желающих тому, что умел сам. Поэтому к нему потянулсиь такие же как и он, никем не признанные художники-самоучки. Для самого же Ситникова репутация городского сумасшедшего была своего рода маскарадным костюмом, прикрытием. Его образ жизни был перформансом, непрерывным артистическим юродством, странной смесью плутовства и достоинства.

С некоторыми своими учениками Василий Ситников занимался индивидуально, особенно много – с Александром Харитоновым.

Время от времени Ситникова помещали в психиатрические лечебницы, и к середине семидесятых годов он начал всерьёз опасаться, что его упрячут туда до конца жизни. Так появилась идея об эмиграции. Уезжал он с одним портфелем и несколькими неоконченными картинами, свёрнутыми в рулон. Отправившись по израильской визе через Австрию в США, он бросил в Москве всё, что было ему дорого: свой образ жизни, родственников, друзей, учеников, а также свою поистине бесценную коллекцию. Какую-то её часть он оставил сестре, а наиболее ценные иконы передал Музею Рублёва. Одна из них была абсолютно уникальной – Спас Нерукотворный, шедевр домонгольской эпохи.

В Нью-Йорке Ситников оказался никому не нужен, его работы – тоже. Мечта написать учебник сбылась лишь отчасти: он писал брату, решившему стать художником, большие, пространные, по шестнадцать страниц письма, в которых старался передать свои знания и опыт. Жил он и умер в полном одиночестве. По легенде, его труп нашли в Нью-Йоркской квартире только через месяц, когда лендлорд пришёл за просроченной арендной платой, а по другой версии, соседи заявили в полицию на невыносимый трупный запах из-под двери.